Поведение ребёнка

Как разговаривать с ребенком. Решение проблемы "кризиса 3-х лет". 

"Вот сейчас мама Сашеньку оденет, сейчас возьмет на ручки", - такое обращение к ребенку можно услышать почти в каждой семье, где есть малыш. Это - как бы некая традиция, по которой принято обращаться к ребенку в третьем лице. И сам ребенок говорит о себе так же: "Дай Маше чаю", "Катя хочет яичко", "Возьми Наденьку на ручки" и т.д.

Считается, что такая форма обращения происходит из-за того, что осознание себя как личности, человека, который может сам что-то хотеть, происходит у ребенка только к концу третьего года жизни. В этом возрасте ребенок впервые понимает, что это именно он, а не какой-то абстрактный Васенька, совершает то или иное действие, и выражается это в том, что он начинает говорить о себе в первом лице: "Я бегаю", "Дай мне". Это возраст, когда ребенок говорит о себе "я", "я сам!", и усиленно отстаивает свою самостоятельность и независимость (так называемый кризис 3-х лет), словно компенсируя то длительное время, когда он говорил о себе в третьем лице. Этот возраст называют "первым трудным возрастом", потому что в это время появляется упрямство, чрезмерное отстаивание собственных позиций, непослушание, капризы. Вероятно, у ребенка в это время происходит некая ломка самосознания, в результате которой он понимает, что "ребенок Вася - это я".

И вот возникает вопрос, а не только ли под влиянием ли взрослых ребенок на первых годах своей жизни говорит о себе как бы со стороны? Ведь это они, взрослые, называли его по имени, причем именно когда говорили о его желаниях и действиях: "Дать Кате яблоко?", "Катя пойдет гулять", и, что еще важнее, подавали ему пример, говоря так о самом себе (ведь известно, что ребенок учится говорить, слушая как говорят взрослые): "Сейчас мамочка оденется и покормит Петю", "Маме надо работать". И вот уже сам ребенок говорит смешные "детские" фразы: "Кате надо погулять", "Кате надо дать яблоко" (слово "надо" в детской речи присутствует очень часто, потому что так, как правило, говорят ему родители). Однако дети слышат, что взрослые между собой говорят иначе, чем с ними, и постепенно переходят на "взрослый" язык. Неизвестно только, проходит ли эта "ломка" без последствий. Ведь детям приходится перестраивать свое самосознание, постепенно приходя к выводу, что тот, кого называли "мальчиком Васей" - это и есть я сам.

А что если взрослые совсем откажутся от "умилительных" обращений к ребенку по имени и станут говорить с детьми нормально? В одной семье, например, именно так и было принято: к детям, даже самым маленьким, обращались, как ко всем остальным членам семьи. Ребенку никогда не говорили "Мама Сашу оденет", а обращались нормально: "Сейчас я тебя переодену, тогда ты будешь играть" и т.д. И в результате ни один из шести детей трех поколений этой семьи никогда не называл себя по имени, минуя общеизвестный закон, что ребенок сначала говорит о себе в третьем лице, и лишь потом, с развитием самосознания, говорит о себе "я". В этой семье (и в нескольких других подобных семьях) не было и признаков так называемого "кризиса 3-х лет", при котором возникает упрямство, негативизм, подчеркнутое и демонстративное употреблением слова "я" ("Нет, это я сделаю!", "Я сам приду!". Можно предположить, что это происходит от возросшего стремления ребенка к самостоятельности, желания стать взрослым, протеста против излишней опеки. Но и в этой семье детей воспитывали традиционно: особенно не поощряли их самостоятельность, всячески их опекали и ограничивали. Не было только обращения к ним в третьем лице, так традиционно укоренившегося в сознании в качестве обращения к маленьким детям, животным и душевнобольным.

Можно подумать, что в результате этого становление самосознания у ребенка происходит раньше (ведь он уже с самого начала говорит о себе как о личности, называя себя "я"). Надо сказать, что в норме, ребенок должен начать себя называть "я" не позже трех лет, в противном случае есть вероятность предположить умственную отсталость (ведь только психически больные взрослые называют себя по имени, как дети, и говорят о себе "Петя хочет гулять" и "Миша хочет яблоко").

Норма есть норма, и, конечно, совсем необязательно любое раннее развитие говорит о том, что ребенок - вундеркинд в том или ином смысле. Однако, в упомянутой мною семье все дети выросли очень независимыми, общительными, уверенными в себе людьми, не боящимися жизни. У них было глубокое чувство собственного достоинства, что очень ощущалось всеми окружающими их людьми. Нет ли в этом заслуги и столь раннего признания за ребенком права на самосознание и ощущение себя отдельной личностью?

Принято считать, что ребенку легче ориентироваться в том, "кто есть кто", если он часто слышит, как мама называет себя "мамой", папа - "папой", а его самого называют по имени, даже когда о чем-то спрашивают ("Что у Васеньки болит?", "Вася хочет кушать?"). Но не происходит ли обратное, и не создают ли взрослые ситуацию чрезмерной психологической нагрузки, обращаясь к ребенку и называя себя в 3-ем лице? Особенно если в употреблении только такое обращение. Не обусловливает ли это в какой-то мере и первый "трудный" возраст, который иначе проявлялся бы в более приемлемой форме?

Мы недооцениваем наших детей, наделяя их порой способностями, свойственными животным и совсем больным людям, хоть истинные возможности каждого ребенка с каждым новым открытием все больше поражают ученых. И не стоит ли если и не исключить полностью обращение к ребенку в третьем лице, то хотя бы использовать также и другие варианты.